В 1950-х гг. в школьном дворе, в классных комнатах, в учительской, на школьных праздниках или родительских собраниях, устраиваемых в школах Вармии и Мазурии, встречалась пестрая этническая смесь. Супруга учителя Ирмгард Рора вспоминает не только о прибывших с 1945 г. переселенцах из Польши и депортированных немцах, но и об украинцах, литовцах и более поздних польских переселенцах, которые часто лучше говорили по-русски, чем по-польски.
Сообщение Ирмгард Рора:
С 1953 г. мой муж работал учителем в Рехенберге (Косево). У него было два польских коллеги, к ним присоединились позже два немецких. Дети были преимущественно немцы. На переменах они разговаривали на немецком, поэтому некоторые польские дети также говорили на немецком. Я их даже путала. Когда прибыл глава школьного совета и спросил детей, по какому предмету у них самые плохие оценки, один сказал: „Z języka polskiego“ (по польскому языку). «Видите, вы должны на переменах разговаривать по-польски»
Все учителя были молоды и с энтузиазмом относились к своему делу. Зарплата была нищенской. Все они были бедны: и учителя, и дети. Поэтому учителя и родительский совет приняли решение организовать благотворительное мероприятие в пользу детей. Оно прошло великолепно. Дети представили театральную постановку, пели и танцевали, среди них были настоящие таланты. Проходили вечера деревенской общины. Организовывались веселые игры, танцевальные мероприятия с оркестром, которые привлекали много посетителей: к сожалению, был и алкоголь, один нож на бутылку. Нередко дело заканчивалось побоищем и вмешательством милиции.
На выручку от этих мероприятий для детей организовывались поездки, например, в Краков, Величку, Нову Хуту, Аушвитц, Варшаву и т.д. Театральные поездки, подарки на Рождество, карнавалы с пончиками и многое другое.
Во время родительских собраний и учительских конференций, которые иногда проходили в Косево, еда готовилась на всех. Мы, женщины, встречались на школьной кухне. Мы вместе готовили бутерброды и булочки с начинкой, которые пек для школы один из отцов, по профессии пекарь. Он приносил также чудесные самодельные соленые огурцы. Одна украинка снабжала нас густой сметаной. Мы покупали жирную сельдь и делали из мелконарезанного картофеля в мундире и свежего укропа бесподобно вкусный картофельный салат. Жаль, что чего-то столь же вкусного больше нет. Тогда мы были достаточно смешанным народцем – поляки, литовцы, украинцы, немцы и многие другие. Сотрудничество удавалось великолепно. Это было чудесное время.
В 1956 и 1957 годах среди немцев распространилась выездная лихорадка. После визита Аденауэра в Москву и возвращения военнопленных домой в Западную Германию началось воссоединение семей. В опустевшие дома заселили репатриантов. Часто они уже сидели со своим багажом перед дверью. Мы вместе пели и молились, прощались, вместе разделяли слезы и судьбу. Желали друг другу счастья и благословения. Мы сохраняли эти контакты и по прошествии многих лет посещали друг друга. Их гостеприимство было неописуемым.
В школе эта смена была ощутима. Большинство немецких детей уехали. На их место прибыли дети репатриантов, которые разговаривали лишь на русском языке, были скверно одеты и иногда страдали от блох. Дети ведь жестоки: часто подобных ребят избивали так, что приходилось вмешиваться.
Лично мы отныне налаживали контакты с репатриантами. Многие из них говорили так странно, что их нельзя было понять. Некоторые приехали из таких далей, например, с Камчатки, они были в пути три недели. Многие прибыли из Сибири. Были переселенцы из Белоруссии, Вильны, из Украины и центральной Польши. Меньше контактов у нас было с курпами. Часто слышались русские песни. Мы узнали «Калинку», русскую душу.
В 1959 г. и после большинство немцев выехало. В итоге никто не захотел больше оставаться. Участились заявления на выезд. Участились и отказы. Многие подавали до пяти заявлений, пока наконец не получали разрешения. Для получения паспорта следовало предъявить необходимые свидетельства. Прежде всего, об отсутствии долгов, об уплате всех налогов и о передаче своей недвижимости польскому государству. Иначе паспорт не выдавался. Взять с собой можно было все, кроме книг и ценных вещей. Всем миром помогали упаковать вещи, праздновали отъезд с «Беренфангом» (медовый ликер – прим. переводчика), шли к железнодорожной станции и пели «Теперь прощай, моя любимая родина!», махали друг другу и подавляли слезы.
В 1963 г. пробил и наш час отъезда. К поезду нас провожали все учителя, все дети и жители деревни. Нам пели на прощание:
Jak szybko płynie życie, jak szybko płynie czas.
Как быстро полетает жизнь, как быстро пролетает время.
Источник: Из публикации: Послевоенная повседневность в Восточной Пруссии. Воспоминания немцев, поляков и украинцев / под ред. Ганса-Юргена Карпа и Роберта Трабы.