Женщина как исключение?
Польский историк и дидактик Изабела Левандовска на основе изучения многочисленных немецких, польских, русских и литовских учебников, созданных с начала ХХ века, пришла к выводу, что в этих книгах в качестве влиятельных фигур «Прусской земли» выступают государи, рыцари, генералы, ученые или носители церковного сана, например, епископы Вармии. Лишь немногие женщины сумели взойти на страницы школьных книг, среди них наряду с королевой Пруссии Луизой и польско-литовской графиней Эмилией Платер те, жизнь которых лишь на краткое время была связана с судьбой «Прусской земли». Так, в период современной истории свой след оставила графиня Марион Денхофф, но скорее не в школьных учебниках, а в своих собственных мемуарах, статьях и книгах, которые до сих пор издаются значительными тиражами.
Новые взгляды на историю «Прусской земли»
Итак, исследователям предстоит многое наверстать в реконструкции роли женщин в истории «Прусской земли». Насколько очевиден этот вывод, настолько остро он упирается в методическую дилемму: попытка просто добавить к мужским историческим нарративам альтернативное женское повествование в исторических исследованиях признана мало перспективной в аналитическом плане. Отсюда в последнее десятилетие наблюдается тенденция отхода от феминистски-эмансипационной «истории женщин» к «гендерной истории», которая ставит в центр изучения социальную и культурную конструкцию «полов» и ее многостороннюю контекстуализацию. Некоторые размышления из актуального исследовательского ландшафта должны способствовать возможности лучше понять и уяснить представленные в нашем собрании источники по теме «Мужчины и женщины».
Перед исследованием сегодня ставится вопрос о принципиальных предписываниях современников, что собственно считается мужским, а что – женским. Подобные предписывания не заданы биологически, но имеют дискурсивную природу, то есть в большей степени возникают в результате проговаривания «гендера» и «гендерных различий». Они касаются не только общественной или культурной роли, которую должны играть мужчина или женщина, но и вопросов телесности и сексуальности. Интересной является именно историческая перспектива, ибо она демонстрирует постоянное изменение подобных предписываний. Так, праведный, безбрачный рыцарь Тевтонского ордена, посвятивший себя служению Деве Марии, несомненно, представляет собой иной образ мужественности, чем тот, к которому мы привыкли сегодня. Диаметрально противоположный пример – женщина в социализме, которая должна в идеале отвечать образу женщины спортивной, сознательно использующей свое тело, способной к высоким достижениям, подтвердившей свое мастерство и в технических профессиях. Возможно, никого не удивит, что этот идеал в быту функционировал не всегда.
Пропасть между идеалом и повседневностью в гендерной истории всегда является поводом для исследований распределения власти между полами в рамках конкретного общества. Часто ставится вопрос о том, маркировали ли эти разделенные миры публичность или камерность, политика или домашнее хозяйство, какой смысл в эти сферы вкладывали мужчины и женщины соответственно. Учитывая полиэтничность Восточной Европы важным остается вопрос, как выглядела ситуация с предписыванием «половой принадлежности», а также принадлежности к нации, классу или конфессии. Если, например для немецких, мазурских и литовских крестьянок определяющую роль играл повседневный опыт жизни и труда, могло ли это привести к развитию у них сходного общественного сознания или разделяющие устойчивые линии пролегли вдоль границ национальной принадлежности?
Это лишь несколько актуальных методологических вопросов, которые могут быть заданы на основании очень узкой и еще не вполне выявленной источниковой базе. Представляемые здесь материалы предлагают лишь первое приближение к теме, которое, как надеются издатели, будущие исследовательницы и исследователи изучат более тщательно.