Обычные прусские евреи?
Начало иммиграции евреев относится к XVI столетию, когда герцог Альбрехт фон Гогенцоллерн призвал в Кенигсберг двух врачей еврейского происхождения. Однако признание религиозной общины и строительство первой синагоги состоялось лишь в конце XVII века. Первоначально большинство евреев проживали в крупных приморских городах – Кенигсберге и Мемеле, однако постепенно увеличивалось и их число в маленьких городках и деревеньках внутри страны.
Вследствие того, что «Прусская земля» многие столетия входила в Королевство Пруссия, а позже в Германскую империю, можно с достаточной степенью вероятности предположить, что история евреев везде была схожей, или по крайней мере влияние прусских/германских тенденций было решающим. В политико-правовой сфере, прежде всего, следует назвать законодательные привилегии, которыми в эпоху раннего Нового времени обладали лишь некоторые евреи, пока эмансипация евреев не стала частью проводимых в Пруссии в начале XIX века реформ, охвативших широкие слои населения. Параллельно история евреев испытала на себе влияние значимых культурных и социальных идей и инициатив, например, влияние движения за еврейское просвещение (Хаскала) в XVIII веке. С начала XIX века многие евреи пережили ощутимый экономический и социальный взлет и вне пределов своих общин, одновременно, однако, им приходилось сталкиваться с возрастающим антисемитизмом.
Что отличало историю евреев в «Прусской земле» от общепрусских/общенемецких тенденций, так это выдающаяся роль еврейской общины Кенигсберга как одного из крупнейших в Пруссии религиозных объединений, придавшего центральные импульсы Хаскале и одновременно воспринявшей идеи кенигсбергского философа Иммануила Канта. С другой стороны, мы можем наблюдать здесь сохранившиеся и в XX столетии тесные связи между представителями прусско-немецких, русско-литовских и польско-литовских еврейских общин. Отличительным признаком евреев в «Прусской земле» от остальной Германской империи являлось длительно сохранявшееся владение многими языками. Тем самым история евреев в «Прусской земле» несколько отличается от общегерманских/прусских тенденций и может быть представлена также в региональном контексте полиэтничной и поликультурной среды востока Центральной Европы.
Современность и традиции, познание мира и родина
Несмотря на значительное количество контактов, функционировавших вне государственных, культурных и языковых границ, длительное время история евреев в «Прусской земле» в период после 1945 г. оставалась практически вне поля зрения исследователей. Причем, это относится и к исторической науке, и к публичной памяти в Польше, России, Литве и Германии – странах, в состав которых вошли исторические области «Прусской земли», а также в Израиле, куда выехало большинство переживших Холокост. Только в последние годы наблюдается рост интереса к еврейской истории региона.
Хотя многое еще нужно наверстать, современные исследователи новейшей истории евреев в «Прусской земле» концентрируются в основном на дихотомиях «современность»-«традиции», «транснациональность»-«родина».
Наглядным примером контраста между современностью и традицией служит деятельность архитектора Эриха Мендельсона. Здания для еврейских общин в Тильзите и Кенигсберге, возведенные по его проектам в 1920-е гг., объединяют в себе современный экспрессионистский язык форм и традиционное религиозное содержание. Тем самым «Прусская земля» внесла свой вклад в развитие художественного авангарда ХХ века. Именно подобные архитектурные произведения, а также те, которые Мендельсон реализовал после политических перемен в Центральной и Восточной Европе 1989/91 гг., повышают привлекательность шагов по сохранению и переоткрытию культурного наследия региона. По крайней мере, благодаря прежде всего крупным частным взносам реставрация этих зданий продвигается гораздо быстрее, чем сохранение маленьких сельских синагог и кладбищ.
Мендельсон реализовал свои архитектурные проекты для еврейских общин Тильзита и Кенигсберга в «Прусской земле» к тому моменту, когда его имя приобрело международную известность. Нашла ли здесь свое выражение его особая связь с регионом детства, с родиной? Ведь для многих евреев вследствие их полиязычности и трансграничной культуры, которая складывалась благодаря прочным связям еврейских общин с другими странами Европы, Америки и Ближнего Востока, понятие родины не носило глубокого сакрального смысла.
Преследование и уничтожение европейских евреев при национал-социализме оставило глубокий след в этой истории. Для выживших стало предельно ясно, насколько хрупким, ускользающим может быть пространственное понимание родины. Несмотря на многогранные потрясения, на протяжении всей жизни они поддерживали прочные сети семейных и дружеских связей. Это наблюдение является хорошей основой для того, чтобы по-новому оценить понятие родины, имеющее такое значение в немецком восприятии бывших восточных областей.